wWw.eXeZ.De

"Прекрасная вещь – любовь к отечеству, но еще более прекрасное - это любовь к истине", - писал Чаадаев.

В обыденном сознании очень часто второе приносится в жертву первому, иногда по незнанию, иногда из-за неправильного понимания патриотизма, а чаще всего потому, что это кому-то выгодно. Именно так обстоит дело с вопросом о существовании в России инквизиции. Еще в прошлом веке историк Погодин, обосновывая преимущества русской истории по сравнению с западной, утверждал, что инквизиции никогда на Руси не было. В дальнейшем эта точка зрения поддерживалась и государством и церковью. Инквизиция в России была, пусть сравнительно короткий промежуток времени.

В Европе размах еретических движений XIII века заставил католическую церковь учредить систему папской инквизиции. Ее задача заключалась в расследовании всех дел, связанных с ересью, причем подчинялись ей как церковные, так и светские власти. Антицерковные движения появлялись в основном в городах, где наиболее высокий уровень грамотности делал людей восприимчивыми к духовным исканиям. Ситуация обострялась еще и тем, что очень часто в городах именно церковь выступала в роли сеньора. Общим практически для всех еретических движений было отрицание поклонения иконам, а богатая католическая церковь противопоставлялась организациям христиан первых веков нашей эры. Еретики были столь сильны, что некоторые из наименее радикальных смогли стать папами, а против ереси альбигойцев, обосновавшейся на юге Франции в начале XIII века, был организован крестовый поход. Но наибольшую жуткую известность приобрела инквизиция в Испании.

В России, которая благодаря татаро-монголам была отброшена от генеральной линии исторического развития на столетия, первые еретики появились в XIV веке в Пскове. Вообще, Псков и Новгород были главными центрами еретического движения на Руси до середины XVI века, так как северная Русь имела и наиболее тесные контакты с Европой, и лучший уровень экономического развития. В XIV веке еретики преследовались сравнительно вяло, так как и государство и православная церковь были заняты более важной борьбой: одновременно против татар и за объединение русского государства под властью московских князей. Но в конце XV века обе эти задачи были практически решены, а еретики приобретали все большее влияние в низшем духовенстве, среди образованных купцов, части бояр, им покровительствовал даже сам великий князь Иван III.

Новгородско-московская ересь конца XV века была очень похожа на еретические движения в Европе и представляла собой первую попытку образованных людей вырваться за предписанные церковью и созданные самим средневековым бытом рамки. Еретики отрицали иконопочитание, считая его не лучшем занятием, чем поклонение идолам. Считали воплощенной несправедливостью церковное землевладение вообще – православные монастыри владели на Руси тогда огромными территориями – и церковную организацию в частности, как не соответствующую евангельским принципам равенства. Их критика носила как моральный, так и рациональный характер, особенно ярко проявившийся в истории с “концом света” в 1492 году.



По церковному летоисчислению “от сотворения мира” наступал 7000 год. Как сейчас, так и в средневековье люди с непонятным пиететом относились к круглым датам, и среди церковников стала распространяться идея, что обещанное “второе пришествие” не за горами. Еретики же были твердо уверены, что ничего в этом году не случится. Споры разгорелись нешуточные, и уверенные в себе православные священники даже расчеты пасхальных дней довели только до 1492 года. Естественно, никакого “конца света” не случилось и официальной церкви пришлось объяснять пастве свою ошибку. Кончилось все, конечно, ссылками на “божью волю”, а вместе с тем резко усилилась ненависть к шибко образованным еретикам. Те же оказались правы еще и потому, что изучали по арабским и античным книгам астрономию, которую ортодоксы объявляли “чернокнижием”.

После такой неудачи влияние официальной церкви начало падать. Некоторые, наиболее передовые русские мыслители выдвинули тезис о свободе воли человека, наличие которой в православии, в отличие от католичества, отвергается полностью. Среди образованных людей возникли сомнения в “страшном суде”, “воскресении мертвых” и “загробной жизни”, что грозило полностью подорвать влияние церкви, но не на массы, для которых споры образованных монахов, бояр или купцов были недоступны, а на власть. Дело в том, что, отрицая церковное землевладение, еретики играли на руку великому князю, который давно хотел подобраться к монастырским владениям.

Победа над еретиками была для церкви жизненной необходимостью. Находясь в растерянности, православные иерархи обратились к западному опыту. По приказу новгородского архиепископа Геннадия в 1490 году против ряда видных еретиков применили типично инквизиторскую казнь: еретиков посадили задом наперед на лошадей (в Испании сажали на ослов, но в Новгороде ослов не нашлось), надели на головы “бесовские” колпаки с рогами, а на грудь каждому повесили надпись: “се есть сатанино воинство”. После этого их провезли по всему городу, и каждый встречный должен был плевать в проповедников свободы воли – это было наказанием за “гордыню”. Затем некоторые были казнены, многие сосланы в отдаленные монастыри. Сходство с действиями “святейшей инквизиции” не случайно. Геннадий очень лестно отзывался об опыте западноевропейских “коллег” и описанное действие устроил в точности по испанским руководствам по борьбе с ересями. В 1501 году он распорядился перевести на русский язык католический антииудейский трактат – на еретиков нужно было навесить ярлык, и их “припечатали” прозвищем “жидовствующие”, хотя ничего от иудаизма в их воззрениях не было.



Вскоре и сам Иван III понял, что с опорой на еретиков он поторопился. Внешнеполитические интересы толкали его на поддержку православного населения в Литве, а для этого нужно было мириться с церковью. Но самое важное заключалось в том, что свободолюбивые еретики, хотя и обладали большими знаниями, а глава московского кружка Федор Курицын и вовсе был выдающимся дипломатом, однако на роль творцов государственной идеологии они не подходили. Московская Русь сложилась как жестко централизованное государство, в котором жизнь каждого человека, от последнего холопа до первого боярина была во власти великого князя. Разговоры о “свободе воли”, отрицание загробного воздаяния противоречили стремлению Ивана III и его преемников сделать из подданных безмолвное и послушное стадо, с которым делать можно было все, что угодно великому князю. Здесь помочь им могло только православие, которое нетерпимо относилось к любому выражению индивидуальности – поэтому, кстати, такие люди, как Андрей Рублев и Максим Грек были лишь редким исключением в истории русской церкви.

Фактически, царь и церковники заключили сделку (как оказалось – на четыре столетия): царь отрекся от еретиков и дал с ними расправиться, а иерархи взяли на себя обязательство во всем поддерживать царскую власть. Ивану пришлось смириться с земельными богатствами в руках церкви, но взамен он получил мощный аппарат идеологического контроля, который находился на службе у российских властителей вплоть до начала XX века.

И хотя еретики всегда поддерживали сильную княжескую власть, их дни были сочтены. Массовой опоры у них не было, крестьянство и простые горожане еще не находились в таком отчаянном положении как полтора столетия спустя, когда возникнет мощнейшее народное движение против официальной церкви – старообрядчество. Свободомыслие и инакомыслие тогда было сомнительной привилегией очень немногих. На них и опробовали западные инструменты русские церковники. В 1503 году состоялся церковный собор, на котором ересь была осуждена, а наиболее активные еретики приговорены к казни. Дознание происходило тоже весьма распространенным в Испании способом: чтобы организовать суд над еретиками, Иосиф Волоцкий предложил начать с арестов “двух-трех еретиков, а оне всех скажют” – под пытками, конечно, люди не выдерживали и оговаривали даже невиновных. Организованный в 1504 году показательный процесс закончился очередным инквизиторским представлением. На льду Москвы реки в деревянной клетке были сожжены главные представители московского еретического кружка. Остальные были разосланы по монастырям под надзор игуменов. С робким началом развития свободомыслия на Руси было покончено.



Одиночек-еретиков продолжали жечь и дальше, но особенно активно в этом отношении союз церкви и государства преуспел во второй половине XVII века, когда ему пришлось иметь дело со старообрядчеством. Справедливости ради надо отметить, что в этом союзе церковь навсегда заняла подчиненное, а после Петра – так просто рабское положение, в которое она сама приводила и продолжает приводить русское общество с конца XV века до наших дней.